Из за
кустов раздались шорохи, треск ветвей, затем шаги нескольких человек, и на
асфальтовую дорожку вышли четверо мужчин в одинаковых пятнистых
комбинезонах, с какими то палками в руках и дипломатами, замки на которых
и металлические углы светились голубым призрачным светом. Увидев Сухова,
они остановились, потом один из них, огромный, широкий, как шкаф, ростом с
Никиту, если не выше, тяжелой поступью двинулся к нему. То, что Сухов принял за палку, оказалось коротким копьем со светящимся, длинным и острым, как жало, наконечником. Бежать было поздно, да и вид четверых был так необычен, что первой пришла мысль: десантники! Выбросили их здесь для тренировки, вот и все. В здравом уме никто не станет разгуливать по парку в маскировочных костюмах. А быть может это артисты, снимают какой то экзотический боевик, пришла другая мысль, не менее успокаивающая. Тоже вариант не исключен. — Вы не слышали? — поинтересовался Никита, на всякий случай принимая стойку. — Кто то кричал недалеко. Гигант подошел вплотную, наконечник его копья уперся в грудь Сухова, засветился сильней. — Осторожнее, — недовольно буркнул танцор, отодвигаясь, — что за шутки в такое позднее… — Он не договорил, только теперь разглядев лицо незнакомца. Оно было неестественно бледным, вернее, совершенно белым! Белки глаз светились, а зрачки, огромные, как отверстия пистолетного дула, источали угрозу и странную сосущую тоску. Губы, прямые и узкие, казались черными, а нос больше походил на треугольный клапан и мелко подрагивал, будто незнакомец принюхивался. — Иди назад! — шелестящим голосом, без интонаций, но тяжело и угрюмо сказал «десантник». — Шагай. Никита сглотнул, с трудом отводя взгляд от гипнотизирующих глаз незнакомца. Возмутился: — С какой стати я должен шагать назад? Я иду домой, так короче. В чем дело? Жало копья прокололо рубашку, вонзилось в кожу. Никита вскрикнул, отступил, в изумлении осознавая, что все это не сон и что странный десантник вовсе не собирается шутить. — Сказано: иди назад. Быстро. Тихо. Понял? — Понял. — Гнев поднялся в душе крутой волной. Сухов не привык, чтобы с ним разговаривали в таком тоне. Он схватил копье возле наконечника, собираясь вырвать его у шкафоподобного верзилы, и вскрикнул еще раз — от неожиданности, получив болезненный электрический разряд. Однако он был довольно упрям и не останавливался на полпути, да и вспыхнувшая злость требовала выхода, хотя странное лицо незнакомца продолжало гипнотизировать, заставляло искать объяснений. Копье нашло Никиту, оцарапало грудь, но он уже ушел влево, поднырнул под удар дипломатом — «десантник» бил наотмашь, — схватил копье и… кубарем покатился по дорожке, не успев сгруппироваться, получив оглушающий удар током. Гигант медленно шагнул к нему, и в это время из за кустов вывалился и скрючился на дорожке пятый незнакомец. Никита сел, опираясь на бордюр, потрогал гудящую голову, попытался сфокусировать зрение. Новое действующее лицо оказалось седым стариком, одетым в нечто напоминающее изодранный окровавленный плащ неопределенного цвета. Он заскреб пальцами по асфальту, вывернул голову к Никите, Глаза у него были выколоты, по темному лицу текли слезы и кэовь, рот давился немым криком, потому что язык в нем отсутствовал. «Десантник» оглянулся на товарищей, молча и неподвижно стоявших неподалеку, не спеша подошел к старику и так же молча, не остана сливаясь, проткнул его своей пикой насквозь. — Что вы делаете?! — вскрикнул Сухов, вскакивая. Верзила нанес еще один удар. Старик растянулся на асфальте, затих. Никита бросился к «десантнику» и в прыжке нанес ему прямой удар в голову, одновременно отбивая сумкой выпад копья. Некоторое время они танцевали странный танец: Никита уворачивался от выпадов копья и ударов дипломата, стараясь в свою очередь достать незнакомца ногой или рукой, а тот уходил от его ударов с какой то ленивой небрежной грацией, необычной для такого массивного и громоздкого тела, пока не задел плечо Сухова жалом копья и снова не парализовал его разрядом электричества. Впрочем, вряд ли это можно было назвать электрическим разрядом: от него тело сжималось в тугой комок напряженных, но не действующих мышц, а вокруг точки укола разливалась волна холода. Никита упал, с бессильной яростью сквозь набежавшие слезы впиваясь взглядом в страшные зрачки «десантника». Копье приблизилось к его глазам, поиграло возле сердца, снова уставилось в глаз, в другой, словно белолицый «нелюдь» не знал, с какого глаза начать. И тут один из троих его напарников предупреждающе пролаял что то на неизвестном языке: по боковой аллее справа кто то бежал. Копье замерло. Исчезло. «Десантник» наклонился к Никите: — Слабый. Не для Пути. Умрешь. |